ГЧ [Генератор чудес] - Юрий Долгушин

Да, это было, конечно, самое рискованное место всего плана. Отсюда мог начаться провал…

Погрузкой распоряжался Ганс.

Когда машины остановились, он спрыгнул с грузовика и повел рабочих Вейнтрауба в помещение, похожее на грубо побеленный сарай с широкой двустворчатой дверью. Через минуту они вынесли оттуда три аккумуляторных ящика и стали размещать их на грузовике.

Мюленберг сидел в открытой легковой машине и внимательно наблюдал за людьми.

Последний тяжелый ящик вынесли двое пожилых рабочих зарядной станции.

— «Вот они!» — встрепенулся Мюленберг.

Даже не взглянув на инженера, они пошли было к грузовику, но Ганс крикнул, что там уже нет места, и направил их к легковой машине.

Мюленберг пересел вперед, узкий ящик поставили между сиденьями.

И только когда машины двинулись с места, эти двое, прикоснувшись к козырькам своих кепок, как бы поправляя их, посмотрели прямо в глаза Мюленбергу.

И тут Мюленберг понял, кто такие друзья Ганса и в чем сила Ганса и этих — его собственных друзей, которых он узнал так поздно!..

Вот и полигон. Вот место, где стояла раньше машина.

Там Мюленберг в последний раз видел Гросса…

Сначала на сердце опускается страшная тяжесть. Потом она будто проникает внутрь, делает сердце каменным, твердым… Хорошо… Сегодня машина будет действовать в третий и последний раз, и она отомстит за Гросса, за Мюленберга, за себя…

Странно: сегодня Мюленберг чувствует себя совсем здоровым, даже молодым. Он быстро движется, за всем успевает проследить, даже вместе с Гансом помогает рабочим поднять тяжелый ящик аккумуляторной группы и вдвинуть его в машину на свое место. Вот что значит — нервы!

Появляются люди Вейнтрауба, прибывшие сюда еще раньше. Они уже закончили установку объектов в поле и для предварительного испытания и для демонстрации. Верно ли это сделано? Старший показывает Мюленбергу расположение объектов на полигоне. Расстояние пять, десять и пятнадцать километров. Слева на шестах с белыми флажками — лампы, включенные в заземленные антенны. А справа — для демонстрации начальству — три дощатые панели перед траншеями. Там будут живые объекты…

— Какие именно? — настороженно спрашивает Мюленберг.

— Скот, — глупо улыбаясь, отвечает тот. — Только скот: лошади и овцы.

Электромагниты уже извлечены Гансом из аккумуляторного ящика и поставлены на место. Машина собрана. Теперь она еще больше похожа на пушку с двумя короткими спаренными стволами, направленными вперед. Можно приступать к испытанию.

Старший снова подходит к Мюленбергу.

— Люди не нужны больше?

Мюленберг чувствует за этой предупредительностью особое распоряжение Вейнтрауба.

— Нет, — отвечает он, — не нужны, отправьте всех.

Затем он подходит с Гансом к машине, пускает мотор и наводит трубу на самый дальний флажок. Пятнадцать километров! Вот он, этот флажок, он появляется в поле зрения. Нити окуляра накладываются на него, указывая своим пересечением направление луча.

Включив ионизатор, а затем ток, Мюленберг видит, как на шесте вспыхивают разноцветные лампочки. Ганс тоже видит это в бинокль.

— Горит! — восклицает он, и в голосе его чувствуется затаенная тревога — рухнула надежда.

— Как и следовало ожидать, — спокойно, с некоторой гордостью добавляет Мюленберг, выключив «воздушный кабель». — Жаль, что мы не можем проверить, как будет действовать наша четвертая группа.

— Отказа не может быть, — убежденно говорит Ганс.

— Ну, тогда будем звать гостей. — Мюленберг садится в легковую машину, едет в контору полигона и вызывает к телефону Вейнтрауба.

— Машина проверена, — говорит он. — Результаты превосходят всякие ожидания.

Вейнтрауб чрезвычайно доволен. Он ждал с нетерпением этого звонка. Они выезжают и через полчаса будут на полигоне. Начальник управления тоже приедет с ними. Приблизительно в это же время приедет и доктор Гросс.

— Ну, Ганс, как будто все в порядке, — говорит Мюленберг, возвратившись пешком. — Я думаю, все нужные нам люди будут здесь. Давайте поговорим. Наступает последний акт… Как бы ни кончился он, нам едва ли придется еще говорить с вами когда-нибудь… Будьте готовы ко всему. Вероятно, теперь возьмут и вас. Но я думаю, что вам удастся выкарабкаться: вы были только электромонтером, исполнителем. Вам поручали монтаж простейших деталей, не посвящая в суть дела… Давайте посидим вот тут, на траве. Какая чудесная погода стоит эти дни!..

Ганс молча жует сорванную травинку, обхватив руками колени и мрачно смотрит куда-то в пространство. Молчать тяжело, но и говорить не о чем. Забрать его могут и по другим поводам… Но разве можно сейчас огорчать этого замечательного человека?..

— Теперь слушайте, Ганс. Во время демонстрации нам, вероятно, не удастся разговаривать. Давайте условимся: вы быстро уйдете с полигона, как только я сделаю такой жест… — Он потер лоб рукой и почесал голову. — Будьте очень внимательны, Ганс, не пропустите этого движения.

— Можете быть спокойны, господин Мюленберг. Едва ли я пропущу сегодня хоть одно ваше движение.

Вдали, у ворот, слышатся настойчивые автомобильные гудки. Оба поворачиваются.

— Приехали… Ну, теперь прощайте, Ганс!

Они встают, берутся за руки и несколько мгновений смотрят друг другу в глаза… Потом расходятся.

Два больших лимузина останавливаются недалеко от машины. Из них выходят шесть человек: среди них Мюленберг узнает тех военных инженеров, которые были здесь прошлый раз. Гросса среди них нет. Вейнтрауб знакомит его с Риксгеймом. Этот человек производит на него отвратительное впечатление скользкой, расплывшейся жабы.

Снова шум у ворот… Небольшая военная машина подкатывает к лимузинам и как бы выбрасывает из себя Гросса.

Мюленберг устремляется к нему, они обнимаются, отходят немного в сторону. Никто не слышит, о чем они говорят. Минут через пять они приближаются к группе. Гросс молча, будто не замечая никого, входит вслед за Мюленбергом на мостик и становится за спиной своего друга, опустившегося на сиденье перед пультом.

Еще раз на этом полигоне повторяется та же сцена. Гудит мотор, люди напряженно впиваются в бинокли… Незримый луч, выйдя из машины, зажигает вдали электрические лампочки…

Только теперь это все происходит на расстоянии десяти километров. Мюленберг чувствует одновременно и отвращение и гордость, когда наведенный им луч одним только прикосновением сваливает лошадь на таком далеком расстоянии.

Когда затихают восторженные комплименты Мюленбергу и сдержанные — Гроссу, Вейнтрауб предлагает перейти к объяснению нового принципа машины.